Анастасия Баталова - Исполнитель желаний [СИ]
Билл вздохнул и снова окунул валик в краску.
К концу дня он добрался до противоположного конца коридора. Сквозь распахнутое окно до него долетал призывный шум летней улицы.
Поставив почти опустевшее ведро на пол, Билл сел на широкий подоконник. Большое дерево, растущее во дворе, так лихо раскинуло свои ветви, что казалось, вот-вот дотронется ими до рамы. Его густая листва бросала сетчатую тень на асфальт, на стену здания, на сидящую фигуру Билла. «Говорят, колдуны всегда чувствуют, когда о них кто-то думает… Впрочем, люди тоже чувствуют это. Только почему-то никогда не верят себе…»
— Сочкуем? — размышления Билла прервал тот самый старший офицер, который просил его справиться насчёт бани.
Билл неопределённо пожал плечами; сейчас ему не хотелось ни с кем разговаривать.
— Мои родители, кстати, вчера уже парились.
— Очень хорошо, — сказал Билл, не пытаясь демонстрировать, что ему есть хоть какое-то дело до предмета разговора.
За окном было солнечно; на горизонте над домами круглились мягкие облака — словно головки зрелых одуванчиков.
Вдруг вместе с сильным порывом ветра в окно влетела роза. Настоящая, белая роза. На длинном черенке, с большой нежной головкой. Она на миг зависла в воздухе, а потом осторожно опустилась на подоконник рядом с сидящим Биллом.
Старший офицер от неожиданности вздрогнул и инстинктивно прижал к груди папку, которую держал в руках. В его глазах отразилось изумление, граничащее с испугом.
— Какой ветер! — как ни в чём не бывало, словно так и должно быть, чтобы срезанные розы прыгали сами на четвёртый этаж, весело пожаловался Билл, — Ужас какой-то! Скоро утюги будут летать. Надо бы закрыть окно…
Офицер пятящимися шагами направился восвояси.
Билл бережно взял розу за ножку, с удовольствием понюхал её и улыбнулся, мысленно благодаря Аннаку за летающий привет.
ГЛАВА 9. Изобретатель
1Что такое идея? Какова её природа? Откуда берутся идеи? Происходят они из человеческого сознания или содержатся во внешнем мире? Мика Орели задавался подобными вопросами с раннего детства.
Отец мальчика был архитектором. Как-то раз во время прогулки он с гордостью показывал пятилетнему сыну растущие день ото дня небоскребы центра:
— Взгляни, сынок, какие великолепные дома строятся. В них вложен труд огромного числа людей. Сначала создается проект; он включает в себя чертежи, планы, схемы, говоря более понятным тебе языком — рисунки дома. Любой дом сначала создают на бумаге, и только потом — в городе.
— А деревья? — Спросил, удивлённо озираясь, мальчик, — Кто чертит деревья?
Долгое время Мика считал, что любую идею порождает наблюдение. Лет двенадцати от роду он подолгу наблюдал за круглыми камнями, которые пускал катиться с горы, и сделал вывод, что в своё время изобретатель колеса увидел нечто подобное — то есть всякая человеческая мысль обязана своим возникновением явлениям внешнего мира. Это убеждение крепло в нём день ото дня. Действительно: самолёт похож на птицу, вертолёт — на стрекозу, реактивные ракеты — на выпрыгивающие из костра угольки… Технический прогресс — следствие векового созерцания природы.
Но тогда кто или что является источником этих идей, не имеющих отношения к человеческому сознанию? Каким образом возникли все те объективные законы, согласно которым мир существовал задолго до появления в нём человека? Термоядерный синтез в звёздах, небесная механика, состав атмосферной среды, конфигурация птичьего крыла, цвета и формы соцветий и лепестков… Мика ни капли не сомневался в том, что всё это — тоже чьи-то идеи.
В двенадцать лет будущий изобретатель прочел книгу, посвящённую материалистической концепции мироустройства, согласно которой материя есть изначальное, несотворённое, бесконечное в пространстве и во времени — вечное — и непрерывное изменяющееся нечто, а сознание — это лишь одна из форм существования материи, и обладает им только человек.
Мику не давал покоя вопрос: откуда всё-таки материя, не имеющая сознания, берёт идеи для своих непрерывных и неисчерпаемых трансформаций? Он приходил с этим вопросом ко многим людям, которые, как ему казалось, могли дать ему ответ, и каждый из них говорил разное.
— Не сомневайся в божественности природы Вселенной, — изрёк дядя, служитель Храма Истинной Веры.
— Случайные флуктуации, приводящие к устойчивым состояниям, становятся закономерностями, — пощипывая бородку, сказал сосед, физик-теоретик.
— А хрен его знает… — задумчиво закатив глаза, отозвался дядя Витя, интеллигентный алкоголик, известный всему двору непревзойдённым мастерством чинить любые вещи, какие только можно сломать.
— Мне кажется, всё вокруг живое, и в каком-то смысле разумное, даже камень, просто мы не можем эту жизнь понять, — мечтательно пробормотала мама.
— Оставь отвлечённые рассуждения, лучше учи уроки, — строго пресёк все философствования отец.
В конечном итоге Мика пришёл к выводу, что ни материя, ни идея не способны существовать сами по себе, и ничто из них не может быть Первоначалом, ибо объективная реальность в том виде, в котором он наблюдал её — с цветами, облаками, звездами — есть результат их непрерывного взаимодействия, синтеза, что материя и идея — это две переходящих друг в друга противоположности, неотделимые одна от другой.
В седьмом классе Мика изобрёл аппарат для изготовления лимонада, и успешно пользовался им до тех пор, пока изобретение не конфисковал директор по причине ухудшения дисциплины: на переменах к Мике выстраивалась целая очередь за «халявной» газировкой. Поговаривали, будто директор поставил Микину машину у себя в кабинете, пил лимонад сам, усы облизывал, да ещё и потчевал тем лимонадом чиновников из РОНО.
Учителя считали Мику гением. Сам же он так не думал, и нисколько не зазнавался, но не из скромности, происходящей от характера, а скорее от своего ума, который позволил ему однажды понять, что идея не может принадлежать какому-то отдельно взятому сознанию; она всегда представляет собою синтез многих сложноорганизованных частей. Сознание способно породить идею, лишь переработав огромное количество разнородной информации; и часто случается так, что новая идея — это всего лишь более ранняя идея, дополненная небольшой, но существенной деталью. Настолько существенной, что прежняя идея, принявшая в себя эту недостающую деталь словно последнюю каплю, мгновенно обретает цельность и сразу возводится в ранг великого открытия.
В двадцать лет Мика экстерном закончил университет и поступил инженером на Большой Завод Секретного Назначения.
Изобретатель заимел привычку задерживаться на работе допоздна, до тех самых пор, пока охранник не запирал внешние ворота, а вахтёрша на проходной не заваривала себе травяной чай и, отвалившись на спинку кресла не выдыхала: «Ну, вот и ещё один день прошёл. Слава Богу…»
Покончив с основной работой, Мика разворачивал СВОИ чертежи. Он держал их запертыми в столе и извлекал только по вечерам, когда все сотрудники расходились.
С раннего детства Мика мечтал изобрести универсальный «уничтожитель зла». В мусорную корзину полетела уже не одна тонна бумаги с чертежами, эскизами или просто рисунками этого экзотического прибора. Маленький Мика чертил схемы «уничтожителя» непрерывно — к моменту поступления в школу он до того натренировал руки, что мог провести совершенно прямую линию без линейки и нарисовать идеальную окружность без циркуля. С возрастом количество чертежей стало постепенно снижаться — Мика мало-помалу переставал верить в успех своей затеи, и теперь оценивал своё стремление делать эти загадочные эскизы как некую странность, вероятно, болезненную, а потому он стал стесняться перед посторонними и никогда никому чертежи не показывал, сжигал их или надежно прятал.
Работал изобретатель всегда лихорадочно — не щадя себя, жалея времени на сон и перекусы — нередко он, сильно измучившись, засыпал прямо в малюсеньком кабинетике, отведённом ему дирекцией Завода, положив голову на стол.
Работы было хоть отбавляй, новые поручения высылались сплошным потоком, времени оставалось у Мики совсем мало, но это его не останавливало. С невиданным упорством вырывал он у безжалостно проносящихся суток час-другой на свои тайные труды. Видно, какая-то часть души изобретателя, загадочным образом избежав тлетворного веяния аналитических рассуждений, всё ещё продолжала верить в успех.
И успех пришёл. Сначала Мика даже сам себе не поверил, когда, собрав по чертежам небольшую установку, заставил бесследно исчезнуть почти год уже стоявший на окне фикус. Он решил, что фикус ему приснился. Когда долгое время спишь по три-четыре часа в сутки внезапно исчезающие и так же внезапно возникающие предметы не такая уж редкость. Но когда заводская уборщица, с трудом протиснув свой необъятный зад в каморку молодого изобретателя, осведомилась о судьбе фикуса, Мике пришлось всё-таки признать верной гипотезу о его существовании.
